Второй рассказ Вована

В нашем баторе ( для тех, кто не вкуривает – это сокращение от "инкубатор" – народное название детского дома) была странная пара – Костяныч и Подшивалов Толя. То есть, конечно, то, что они "странны" я начал понимать только сейчас. А тогда всем нам их отношения казались игрой, пусть немного и необычной. Костянычу было n лет, он был сильно худой, длинный, но очень весёлый пацан. В нашей палате он был одним из шишкарей, то есть был "уважаемым пацаном". Подшивалов же, его полная противоположность – нельзя сказать, что полный, но с мяском, мягонький такой, медлительный, чрезвычайно пластичный. Было ему n лет от роду. Уже то, что его все называли по фамилии, говорило, что он ну никак не входил в число "уважаемых пацанов". И даже наоборот – "уважаемые" всячески им помыкали.

Но Костяныча и Подшивалова связывала одна удивительная игра: они играли в "кошку и её хозяина"! Хозяином был, конечно, Костяныч, а обязанности "кошки" с большим удовольствием выполнял Подшивалов.

Выглядело это так: Костяныч приходил с учёбы, снимал ботинки и садился или ложился на кровать. Тут же подбегал Подшивалов и начинал, потихоньку мурлыча, тереться лицом о колени Костяныча, постепенно опуская лицо ниже к ступням. Тёрся об икры, особенное удовольствие ему доставляло поглаживание лица о подъём стопы Костяныча. Причём вы понимаете, как пахли носки, к которым он ласкался. Костянычу эта игра тоже нравилось, он ласково приподымал ступню, а если лежал на кровати, то просто отгибал пальцы на ногах и старался именно ступней погладить лицо и губы "кошки". Иногда он ради прикола, ведь это было при всех в палате, пытался раздвинуть пальчиками ноги губы Подшивалова, но тот, фыркая как кошка, убирал лицо.

Самым любимым приколом Кости был такой: вечерами мы в телевизионке смотрели телек. "Уважаемые" сидели на диване и в креслах, а всякая шушера на полу и коврах. Но перед каждым "уважаемым" (3 – 4 чел) спиной к ним вставали на колени всегда одни и те же пацаны – подставки для ног. Те, кто сидел на диване клали им ступни ног на плечи и расслаблялись, иногда ради прикола подсовываю ступни в носках под нос "слугам". Сидели кто в чём: кто в трусах, кто в подштанниках (это ребята постарше), ведь скоро отбой и все были готовы ко сну. Подшивалов садился между ног Костяныча, спиной к нему, и начинал тереться о колени, тихонько урча "по – кошачьи". В рекламных перерывах, Толя поворачивался лицом и тёрся то, опускаясь к ступням, то наоборот, пристраивался между ляжек Костяныча и постепенно "подкрадывался" лицом почти к гульфику на подштанниках Костяныча. Тот конечно, не выдерживал и руками подтягивал лицо к своей ширинке, вдавливал его в пах и весело смеясь, натирал лицом Подшивалова свой член. Толя почти не вырывался, а иногда даже тёрся сам и продолжал при этом довольно мурлыкать. И это мы считали игрой, не понимая тогда, что происходит на наших глазах.

А ещё одним коронным номером Костяныча был такой. Когда на диване в телевизионке было мало народу, Подшивалов сворачивался клубочком на диване рядом с сидящим Костянычем и начинал ласкаться к его наружной поверхности бедра, переходящей, условно говоря, в попу. И очень часто Костяныч опирался рукой ему на шею, приподымал одну из "булок", подвигался и опускал правый или левый кусочек своей задницы на лицо Подшивалова, а затем громко и продолжительно пердел тому прямо в нос. И затем долго сидел так, пока запах не развеется или Толя не вынюхает его весь. Это вызывало бурю смеха у всех присутствующих, а Толя, что удивительно, только тянул после этого: "Ну, Костя, ну ты чё!". Причём, за этим было что – то более серьёзноё. Так как Костяныч ходил в туалет только в сопровождении Подшивалова, что они там делали я, к сожалению, не знаю. Но один эпизод мне запомнился сильно.

Пошёл я как – то в туалет по малой нужде и увидел там следующую картину. Костяныч, как горный орёл, сидел на унитазе и, грубо говоря, срал. Вонь в туалете была убийственной. Рядом, оперевшись на батарею, стоял Подшивалов и СМОТРЕЛ, как испражняется Костяныч.

– Подшивалов! Ты чего здесь делаешь? – спросил я его

– Стою.

– Зачем стоишь, вонью дышишь? – продолжал я

– А меня К

остяныч не отпускает. – спокойно ответил Подшивалов

И тут с каким – то особенным смешком вмешался в разговор Костяныч:

– Ты чё вопросы задаёшь, ссы давай и уходи! Он мне помогает, чтобы не скучно было! Да и бумаги подтереться нету!

Тут он понял, что сказал что – то лишнее, и они оба покраснели. Я, чтобы не нарываться, сделал своё дело и вышел.

Но не всё так идеально было в их отношениях.

Как – то, сильно перебрав самогона, мы трое (Костяныч, я – Вован, Виталя) вернулись вечером в батор. Погода была мерзкая, грязь, лужи, дождь. Ноги промокли, на обувь вообще смотреть было страшно. Сели в раздевалке на скамейку, штормит, раздеваться невозможно. Костяныч нашёл выход:

– Подшивалов, ёб твою так, сюда!

Толя прибежал в считанные секунды.

– Ну – ка обслужи – скомандовал Костяныч и указал на ноги.

Подшивалов встал на колени перед ним и стал развязывать шнурки на его грязных ботинках. Причём один из шнурков затянулся и Толяну пришлось зубами развязывать мокрые шнурки, при этом обтёр грязь с верха ботинка своей щекой. Вид его грязной физиономии вызвал у нас смех.

– У всех сними, – оказал нам дружескую услугу Костяныч. Подшивалов, переползая на коленях, снял обувь у меня и Витали. Виталя прикололся, пока Подшивалов снимал кроссовку со второй ноги, он положил первую сначала Толе на спину, а затем упёрся ногой в грязном и мокром носке прямо в лоб Толику, и пока тот мучился с его мокрой кроссовкой, так и "сушил" носок на лбу Подшивалова. У того на лбу остался отпечаток грязной ступни, и это нас конечно тоже прикололо.

– Подшивалов возьми мои носки, постираешь, – сказал Костяныч. Надо заметить, что Толя стирал ему вещи постоянно, причём, когда он поднимал с пола или брал со стула носки или трусы Костяныча, то обязательно их нюхал, морщил лицо, говорил: "Фу, как воняет!" – и нюхал ещё и ещё раз. Никто его это делать, конечно, не заставлял. Как я сейчас понимаю, все запахи Костяныча, даже самые отвратные, толи нравились, толи возбуждали Подшивалова.

– Снимай Костя, сейчас постираю!

– Ты чё охуел? Снимай давай и беги стирать! – неожиданно разозлился Костяныч.

Подшивалов быстро схватил приподнятую ногу Костяныча и снял носок.

– А поцелуй? – прикололся Костя

Чмокнув большой палец ноги, Толя поднял вторую ногу Кости, снял носок и уже без напоминания поцеловал большой палец.

Мы сняли носки сами, и Подшивалов убежал их стирать.

У нас было принесено с собой немного и мы сели допивать. Сидели на кровати Витали и третий – Костяныч туда никак не вмещался. Стулья были все заняты одеждой и прочей мишурой. Конечно Костяныч мог скинуть одежду любого из пацанов на пол, и никто бы ему не посмел возразить. Но настроение у нас хорошее и ссоры не хотелось.

Костяныч увидел Подшивалова, который развешивал на батарее наши носки.

– Подшивалов, иди сюда, я хочу на тебе посидеть. Будешь моим креслом, – позвал его Костя.

– Костяныч, я не могу, ты тяжёлый!

– Иди сюда! – вдруг крикнул Виталя, которому не терпелось выпить, и стукнул пару раз Подшивалова по лицу.

Тот опустился на четвереньки перед кроватью Витали и Костяныч со всего размаху и пьяной удали бухнулся ему на спину, чуть не сломав её.

– Нормальное кресло. Слышь, Подшивалов, я теперь всегда на тебе сидеть буду, меня прикалывает.

Толя заплакал, Костяныч поставил ему несколько щелбанов для успокоения и наказал – заставил поднять одну руку и держать в ней банку из – под пива – нашу пепельницу. Все курили и стряхивали пепел туда. А Костяныч, толи случайно, по – пьяни, толи специально погасил бычок об руку Подшивалова. Когда тот заплакал, Костя ему пригрозил:

– Заткнись, а то следующие об лоб гасить буду

Стоять Подшивалову на трёх точках было очень трудно, но он терпел. Всю пьянку, а это почти час Костяныч сидел на спине Толи, изредка вставая, подпрыгивая на нём, опирая ногу на его шею. Когда всё было выпито Подшивалов покатал Костяныча по палате, по коридору до туалета и обратно до кровати, где Костя и уснул.

Такие вот у нас в баторе игры были в "кошки – хозяева"