Анжелика и августинки

Маркиз сам постучал в гулкие ворота тяжелым подвесным молотком, и ворота, отчаянно скрипя петлями, широко раскрылись. Анжелика, подставив губы под поцелуи дю Плесси, махнула рукой братьям и вошла вместе с Франсиной за ограду, как оказалось, надолго.

Франсина, ощутив покой и размеренную монастырскую жизнь, быстро успокоилась, а деятельной Анжелике не хватало простора своих угодий – лугов, полей, болот, и она отчаянно по ним скучала. Это заметила аббатиса мать Тереза и пригласила Анжелику в свою келью, маленькую и тесную. Девушка пала на колени перед аббатисой, и та погладила ее по голове, прикрытой светлым платком послушницы.

- Тебе не нравится у нас, дочь моя? – спросила мать Тереза, ласково глядя в глаза цвета морской волны Анжелики.

- Я здесь задыхаюсь! – горячим шепотом ответила Анжелика, прижимаясь щекой к нежной руке аббатисы. – Боюсь, что я не выдержу и убегу!

- Подойди к окну кельи и скажи, что ты видишь.

Анжелика повиновалась.

- Ничего особенного. Поля, леса, холмы, согбенные спины крестьян...

- Не совсем так. Ты видишь беспокойный мир, охваченный страстями: завистью, жаждой денег, похотью. А наш мир, хотя он и невелик, покоен и смиренен перед ликом Господним, сестры добры и тихи, как майское утро, а их помыслы чисты.

- Как прекрасны Ваши слова, мать Тереза! – восхищенно промолвила Анжелика. – Моя подруга Франсина, так много пережившая, все молчит, хотя и больше не плачет. Можно я буду приходить в Вашу чистенькую келью и разговаривать?

- Конечно! Приходи сегодня вечером после службы и приводи Франсину. Обещаю, вы не будете скучать.

Как только сестры вышли из молельного зала, Анжелика схватила Франсину за руку и буквально потащила ее по галерее к аббатисе. Та уже ожидала девушек. В одной лишь широкой светлой рубашке и с распущенными волосами, мать Тереза напоминала душистого светлого ангела. «Дети мои!», – воскликнула аббатиса. – «Давайте помолимся о снисхождении на нас духа Господнего!

Она опустилась на коврик перед распятием, увлекая с собой Анжелику и Франсину и начала страстно молиться, то и дело, осеняя себя крестным знамением. При этом аббатиса раскачивалась из стороны в сторону, толкая плечом то Франсину, то Анжелику, и вскоре те качались вместе с матерью Терезой.

Вскоре аббатиса перестала молиться и увлекла девушек на свою постель. Там она откинула в сторону одеяло и показала глазами на странные приспособления на ремешках, отдаленно напоминающие мужские члены, которые были изготовлены один из светлого, другой из черного дерева. Они были с одной стороны прямые, а с другой загнутые под прямым углом. «Наденьте это на себя, дочери мои! – приказала аббатиса, срывая с себя рубашку. – И совокупите меня – одна в зад, а другая – во влагалище. Только так я могу успокоиться».

Франсина вертела в руках член и так, и эдак, а аббатиса уже ждала двойного проникновения, поглядывая на послушниц. При этом ее огромные волосатые губы подергивались, а из нутра текла мутная жидкость. Анжелика догадалась сразу, введя в себя изогнутый конец, и прикрепила к бедрам узкие ремешки, и помогла сделать это Франсине.

- Ты, Франсина, ложись на спину, - приказала аббатиса. - И выстави вверх деревянный член, именуемый дилдо.

Франсина легла, мать Тереза почти легла на нее, касаясь своими грудями ее грудей, и страстно поцеловала ее в губы.

- А ты, Анжелика, встань сзади меня на колени и введи свой дилдо мне а зад.

Анжелика тоже послушалась. Ее дилдо был существенно короче, чем дилдо Франсины, но каждое его подрагивание отдавалось в теле острым удовольствием. Надо будет запомнить, как все устроено, подумала Анжелика, начиная медленные движения, как мужчина.

Вдвоем они довели аббатису до криков и стонов, та пыталась сдержать себя, но это ей не удалось, и вскоре они втроем повалились н кровать аббатисы, содрогаясь в общем экстазе. Мать Тереза не отпускала девочек, пока те не удовлетворили ее троекратно.

Уже стояла ночь, а они только шли в свою келью, под крупными звездами. «Не монастырь, а прибежище разврата!», – тихо сказала Франсина и впервые за много дней улыбнулась. «Мы сбежим из мира деревяшек в мир горячих мужских членов при первой возможности!», – ответила подруге Анжелика. Вскоре такая возможность представилась, а пока они уединились в своей келье. Ведь дилдо остались при них...

Как-то осенью, когда деревья в старом парке уже пожелтели и роняли листья на дорожки, посыпанные песком, монастырь посетил богато одетый всадник, ведший в поводу вторую лошадь с седлом. Всадника сразу провели в келью аббатисы, а лошадей расположили у коновязи, но седел не сняли. Анжелика и Франсина, орудовавшие граблями, недоумевали по поводу гостя, но вскоре им пришлось отложить уборку, ибо их позвали в исповедальню. Они с трудом втиснулись в тесную кабинку, а в другую вошел гость. Еле видный за решетчатым окном, но крепко пахший лошадиным потом и кожей, он был узнан сразу, как только заговорил:

- Как вы поживаете, тут, в глуши и вдалеке от мужских глаз, мои любезные Анжелика и Франсина?

- О, Николя! – взвизгнули послушницы-августинки, а гость продолжал:

- Не скучаете ли?

- Скучаем, скучаем! – ответила Анжелика, а Франсина спросила:

- Как ты выжил в ту ночь?

- Мы, деревенские – двужильные. Хотя меня изрядно поколотили дезертиры, я вскоре пришел в себя, похоронил, как мог, погибших родителей и девочек и ушел из сгоревшей деревни. Долго скитался по лесам в голоде и холоде, пока не прибился к войскам принца Конде, воевал за Фронду и одновременно искал вас, мои девочки, в свободное от службы время объезжая окрестности, пока не наткнулся на полузаброшенную гостиницу, хозяин которой рассказал мне о маркизе дю Плесси и его благородной миссии. Затем я прибыл сюда, поговорил с аббатисой матерью Терезой и сразу прибыл сюда. Ваша сестра, Анжелика, мадемуазель Ортанс наконец выходит замуж, и аббатиса отпускает вас на свадьбу. Только собирайтесь быстрее, пока кони не остыли, если, конечно, хотите!

- Хотим, хотим! – закричали послушницы и вскоре скакали вдвоем на одной лошади, сидя по-мужски в светлых рясах и с голыми ногами. От скачки обе получили большое удовольствие: Анжелика терлась передком о луку седла, а Франсина губками полировала жесткую вытертую кожу. Когда они добрались до ближайшего леса, их желание было велико.

Оказавшись под сенью деревьев, они, не сговариваясь, спрыгнули с лошади, задрали рясы выше грудей и упали на мягкий мох, широко разведя бедра.

- Николя! – кричала Анжелика, дергая соски. – Возьми меня первой, и как можно глубже!

- Нет, меня! – вопила Франсина, царапая нижние губы ногтями. – Войди в меня, и двигайся как можно быстрее!

Николя уже спустил панталоны, освободив напряженный член, но застыл в нерешительности. Прямо перед ним, до предела раскинув белые ноги, бесновались две очень молодые девушки, и обе жаждали его члена. Анжелика, хотя и была на два года моложе его сестры, давно догнала ее по развитости, а по величине грудей и густоте волос даже опередила. Поэтому, чтобы никого не обижать, он достал из кармана монету и показал вожделенкам.

- Вот портрет Людовика хIV, – спокойно сказал Николя. – А вот, с другой стороны – герб Франции. Если монета упадет лицом короля вверх, то я войду в Анжелику, если мы увидим герб, то – во Франсину.

От страсти девушки не могли говорить, так они раззадорились, и только согласно покивали, сцепив губы. Но монета упала на мох и встала на ребро. Видя разочарование страждущих, Николя принял единственно верное, как ему казалось, решение. Он встал на колени между девушек и возил им в лоно пальцы, сжатые в виде птичьего клюва, а свой каменный член и жесткую мошонку отдал на растерзание их рукам. И результат не заставил себя ждать.

Путешественники еще долго лежали на зеленом мхе, девушки, забрызганные мужскими соками, а Николя растирал по члену обеими руками обильные женские соки. И все были довольны...