Одна Любовь на всех. 2

Разбудил Любку тошнотворный запах жареных пельменей, как удушливый газ распространяющийся по квартире. Перевернувшись на спину – оказывается, она так и спала всю ночь на животе, как её оставил Вася – девушка села на кровати, спустив на пол ноги и одернув с шеи ночнушку.

Как ни странно, в голове и даже во рту никаких дурных последствий от выпитой вчера дешевой водки не ощущалось. Видно, вечерние треволнения с «изгнанием из рая», а потом вполне себе неплохой секс с двумя самцами по очереди сделали свое светлое дело.

Оставив на постели стянутую через голову ночнушку, Люба, как была голышом, проскочила в уборную, а оттуда – в ванную, умыться и хотя бы почистить зубы. Странно, как она выложила на грязноватую старую подзеркальную полочку свою щетку, девушка совершенно не помнила. А может, это кто-то из ребят постарался, поухаживал за случайной бесплатной давалкой?

Свою однозначную роль в этом доме Люба поняла и приняла сразу, еще вчера. Простой трах за жилье, только и всего, без лишних слов и сентиментальности. Наверное, теперь остается только не опуститься до бессловесной безответности. «Ладно, мне бы сейчас только на работу куда устроиться, – подумала девушка. – Пусть не сразу, пусть за минеты, но свои деньги в кармане – это уже шаг к свободе. А потрахаться лишний раз, пусть и с двумя – дело знакомое».

Она обнаружила на трубе в ванной свою «ковбойку», накинула её, вместо халатика, и, не застегиваясь, пошла на кухню.

Там хозяйничал Вася-Клим. Тоже понятно, Федя ушел на работу, подсобничать в магазине, где они оба числятся и охранниками, и грузчиками сразу, а его друг может сегодня «бомбить» по свободному графику, начальства нет, никто над душой не стоит.

– Привет!

Вася смотрел смущенно, видно, до сих пор не доводилось встречать по утру девушек, которых трахал ночью, а может, он сам по себе был такой... застенчивый?

– Пельмени будешь? – предложил он Любке.

– Буду, все равно ведь больше ничего нет, – согласилась она, усаживаясь за стол и все больше волнуя парня полоской голого тела между полами рубашки. – Ты тоже поешь?

– Ну, да, а потом поеду, может, хоть чего сшибу по деньгам, хотя по такой погоде... – он расстроено махнул рукой, за окном по-прежнему дождило, и ни малейшего просвета в серых обложных тучах не было.

Они быстренько, без аппетита, пожевали пельмени, запили их чаем из дешевых пакетиков, обмениваясь короткими, ничего не значащими репликами. Вася закинул грязные тарелки в старую облезлую мойку, помялся смущенно, глядя, как Любка поудобнее устраивается, прислонившись спиной к стене и вытаскивая из брошенной на столе еще вчера её пачки «Парламента» сигарету.

– Вася, ты лучше прямо скажи, чего надо, – попросила его девушка, пыхнув дымком. – А то я таких намеков совсем не понимаю. Я тупая блондинка, ага?

Волосы у Любки и впрямь были светлые, правда, короткие, чуть прикрывающие шею, но густые, сильные.

– А ты крашенная или сама по себе такая? – вдруг спросил то, о чем и вовсе не думал, парень.

– Естественная, как говорила наша ботаничка в школе, – засмеялась над нелепым вопросом Люба. – А чего?

– Ну, как бы... а там как же?

Окончательно смутившийся Вася кивнул вниз, на узкую полоску волос, кудрявившуюся на лобке девушке и не прикрытую сейчас распахнутой клетчатой рубашкой.

– Да ты как маленький, – снова захихикала Любка. – Там всегда волосы темнее, у всех, чего бы не болтали зря. Хочешь верь, хочешь проверь.

– Да я верю, – и, наконец, набравшись смелости, Вася попросил: – А ты можешь мне минет сделать?

– Сделаю, – без колебаний кивнула гостья. – Прямо сейчас?

– Ну...

– Докурю и сделаю. А чего это тебе загорелось?

Кажется, Вася смутился совершенно от такого простого вопроса. И – не даром.

– Знаешь, мне не делали до этого ни разу, – честно признался он и тут же торопливо и сбивчиво пояснил: – Ни дома, ни здесь уже, в Москве. Ну, было у меня с женщинами, а до минета как-то, ну, не доходило, что ли... это... ну, ты поняла, да? Чтобы совсем по трезвянке и потом помнить всё. А хочется ведь... ну, понятно, да...

– А вчера чего же не попросил? – резонно поинтересовалась Люба. – Я всегда за щечку взять не против.

– Да как-то... ну, короче, не хотел при Феде, – раскрыл еще одну интимную тайну Клим. – Ему это дело не нравится страшно, говорит, мол, просто зубами скребут по залупе, больно и неприятно...

– На нем, небось, неумеха какая в детстве тренировалась, – пренебрежительно отозвалась девушка и деловито распорядилась: – А ты чего до сих пор здесь стоишь? Давай в ванную, подмойся, как следует, и под шкуркой не забудь сполоснуть...

Любаня не успела еще затушить в потрескавшейся керамической пепельнице окурок, как воодушевленный предстоящим оральным сексом Вася слетал туда и обратно, вернувшись без штанов и с напрягшимся в полуготовности членом.

– Молоток, шустро ты, – похвалила девушка партнера, приподняв ладошкой не такой уж большой, как показалось ночью, член. – Такого красавца и пососать приятно...

И она звонко чмокнула багрово-сизую залупу. Парень невольно вздрогнул, а лукаво поглядывающая снизу вверх Люба решительно взялась за мошонку, подтягивая поближе затаившего дыхание Василия. Нарочито далеко высунув розовый забавный язычок, Любаня легонько лизнула раз-другой головку, потом спустилась вниз по крепнущему с каждой секундой стволу, поигралась пальчиками с мошонкой, но лизать её не стала, уж больно волосатой и неухоженной она показалась девушке.

Возвращаясь короткими быстрыми касаниями языка к залупке, Люба вновь глянула на нависшего над собой, как гора, партнера. Глаза Васи на растерянном простоватом лице казались огромными, словно у древнего зверя Чебурашки. «То ли еще будет», – усмехнулась про себя гостья и накрыла головку члена губами, пропустила в ротик и начала работать язычком уже внутри.

Вася внятно и натужено застонал от невероятных, впервые в двадцать-то лет испытываемых ощущений, мощно ударил обоими кулаками, опираясь ими в стену над головой Любки. И смотрел! Во все глаза жадно, взахлеб наблюдал, как его ствол то погружается в губастенький красивый ротик девушки, то выходит почти совсем, подхватываемый небольшой узкой ладошкой, то оттопыривает нежную девичью щечку.

А Люба увлеклась, надрачивая ствол, перебирая пальцами крупные яйца парня, обсасывая залупу. На мгновение она выпустила член изо рта, состроила губки буквой «О» и предложила Васе:

– Потрахай меня в рот! Мне это страсть, как нравится...

И тут же прихватила партнера за ягодицы, подсказывая, регулируя темп проникновения залупы в ротик. К сожалению, в такой позиции контролировать глубину вхождения было сложно, но парень, кажется, не был любителем пощупать головкой женское горло. Вася, как умел, двигал бедрами, уже не просто отдавшись на волю любкиного рта, а самостоятельно – мужик я или нет! – трахая гостью орально.

А девушке происходящее на обшарпанной чужой кухне нравилось до жути душевной. Она приучилась к минету задолго до лишения девственности, тренируясь сперва на соседском мальчишке, потом на двоюродных братьях и одноклассниках. Но лучшим учителем оказался случайно встретившийся возле дома бывший сосед, недавно вернувшийся из Москвы, с заработков, совсем старый, по мерками подростка Любки, мужчина за сорок. Он не просто освобождал от накопившейся спермы яйца, а подсказывал, как сделать приятнее для него, как лучше, возбудительнее и чувственнее ласкать не только пенис, но и мошонку, и даже задний проход, подсказывал, как убирать в процессе зубки, показывал на себе особо чувствительные к ласкам точки мужского тела. Вкусив неведомой до сих пор сладости, девчонка бегала за ним почти полгода, успевая за пяток-другой минут принять в ротик очередную дозу спущенки. А потом мужчина опять уехал и пропал надолго, а Любка вернулась к сверстникам, поражая их «столичной» техникой.

Подход Васи к финишу минетчица ощутила сразу, уж больно явно дернулись, потягиваясь к стволу, крупные тяжелые яйца. Девушка, уперевшись ладонью в мужское бедро, притормозила движения партнера, отстранилась, вытаскивая изо рта на секунду член и, лукаво взглянув на тяжело дышащего парня, похотливо спросила:

– Спустишь мне в ротик? Мне так нравится спермочка...

Василий сумел лишь кивнуть в ответ, приноравливаясь, как будет двигаться еще быстрее между пухленьких губок, но тут Люба, по опыту знающая, чем кончаются такие движения, взяла инициативу в свои руки. Поставив ладошкой на стволе предел погружения, она принялась быстро-быстро надеваться ртом на залупу, одновременно надрачивая член и совсем легонько поглаживая свободной рукой мошонку.

Продержался парень недолго. Любка и так все это время удивлялась его выдержке при первом-то в жизни минете, но тут он окончательно сдался, подергивая судорожно бедрами и выплевывая из залупы в ротик партнерши одну за другой тугие длинные и удивительно густые струи.

От моментально обозначившейся во рту полынной горечи Любка едва не скорчила брезгливую гримаску: «Пьют они здесь каждый день, что ли? Или водка вчерашняя таким дерьмом оказалась?» Но девушка сумела сдержаться, демонстративно и смачно сглатывая попавшее ей в рот семя. Потом, когда Вася иссяк окончательно и выдернул обмякший член из приятного жаркого плена, облизнула соблазнительно губки.

– Тебе понравилось?

В ответ парень в немом восхищении показал оттопыренный большой палец. Слов он, похоже, сразу не нашел и от этого засмущался, как ребенок, и буквально выбежал в ванную, где оставил после помывки трусы и джинсы, и уже оттуда осмелился высказаться:

– Классно было, Любань! Кайф! Если еще сегодня вечерком так Феде бы сделала! Ну, пусть он узнает, что такое настоящий минет! Правда?

«Заботится о друге», – расслабленно подумала девушка, а вслух сказала:

– Вечером обязательно.

– Я ухожу, – появился на секунду на кухне Вася. – Буду часам к девяти или позже, если клиент какой появится. Не скучай, телек, вон, позырь, что ли, ну, пока...

– Пока, Васенька.

Люба вдруг соблазнительно – хоть оставайся – зевнула, прикрывая натруженный ротик маленькой узкой ладошкой. После дурных, но сытных пельменей, горькой и обильной спермы ей почему-то жутко захотелось спать. Вот сейчас Вася уйдет, и она плюхнется на узкую кроватку за шкафом, придавит до самого вечера, а уж там...

... – Ты чего себе позволяешь, шлюха!!!

Голос папика начинался с шепота и постепенно, с каждым звуком переходил на истерический, совсем не мужской, визг.

– Я тебя кормлю, пою, живешь на всем готовом, как принцесса мухосранская!

Хорошо отоспавшаяся после вчерашней гулянки Люба только-только пришла из магазина с хлебом и минералкой, а тут – посреди комнаты стоял и надрывался немолодой уже мужчина в отлично пошитом костюме, при галстуке, с изрядной лысиной на когда-то чернявой голове, с брюшком, распирающим застегнутый пиджак.

– Ты чего? Что случилось? – на другие слова в ответ фантазии растерянной девушки не хватило.

– Я чего? Это ты чего! Ты – проблядь понаехавшая! За что я деньги тебе платил? И нужно-то было раз-два в неделю ножки раздвинуть, а она!

Кажется, папика больше всего волновало нецелевое использование выделяемых им средств.

– Ну, ты так не волнуйся, – осторожно попробовала прощупать почву Люба. – Сам же разрешил вчера на днюху сходить...

– Днюху! – окончательно вскипел мужчина. – Шлюха на днюху! Вот тебе!..

Он рванулся к зеркальному шкафу-купе, резко выбросил оттуда клетчатую сумку «мечта оккупанта» и принялся лихорадочно запихивать в нее, как попало, вещи девушки.

– Эй, эй... – не поняла его действий Любка. – Ты чего?

– Вон! Вон из этого дома прямо сейчас, чтобы духу твоего... чего зыркаешь, как овечка невинная? Не догадываешься? Вон, глянь, какая ты красавица, прошмандовка!

Он сунул ей под нос дорогущий айфон. На экранчике светилось изображение сидящей на красном клубном диванчике Любы. Взъерошенные белые волосы, измятая, кое-как застегнутая темно-зеленая блузка, вздернутая чуть ли не до пояса коротенькая черная юбочка-стрейч... «Ну, и что тут такого? Выпила, потанцевала», – хотела уж было возразить девушка, но тут приметила, что никаких трусиков под задранной юбкой нет, и она светит голой пиздой прямо в объектив неизвестного фотографа. «Ой, бля... влипла...»

– Еще, еще смотри! – дрожащий от переполняемого его волнения, ярости и огорчения за бездарно потраченные деньги папик дернул пальцем экран, меняя картинку.

Упс! Любка стоит рачком уже на желтом домашнем диванчике, светит голенькой попкой в полумраке помещения, а ртом надевается на изрядных размеров стоячий член какого-то парня, от которого в кадр попала лишь малая часть без лица.

Папик лихорадочно передергивал пальцем экран, демонстрируя девушке, как её имеют рачком, как она сидит сверху на патлатом и каком-то неухоженном парне. Все еще полуодетая, в распахнутой блузке, приспущенном черном бюстгальтере и задранной юбке, лохматая, раскрасневшаяся от получаемого удовольствия. Как вставляют член в приоткрытую, сочащуюся желанием вагину, было снято в упор, хотя по маленькому шрамику на бедре и приметной родинке не узнать Любу было невозможно. «Уф, хорошо, что в резинке», – с облегчением выдохнула она, вглядываясь в кадр. Некоторые подробности вчерашней гулянки из памяти испарились просто волшебно. Про предохранительные средства, к примеру.

– Мне давно говорили! – продолжил истеричное и напрасное воспитание уже бывшей любовницы мужчина. – Разные люди говорили, что ты блядь первостатейная, особенно, как выпьешь. С любым пойдешь, даже про деньги не спросишь! Я-то сперва не верил, дурак! И вот – поглядел своими глазами!

Он отдернул из-под носа Любы телефон и судорожно принялся его запихивать в карман пиджака.

– Вещи собирай! Все! Ты сюда больше ни ногой, поняла? – прикрикнул он на девушку. – И это – снимай!

– Что снимать? – сразу не сообразила Люба.

– Серьги снимай, сука! Которые я подарил! И колечки! И часы! И цепочку! – совсем уж разошелся папик, только что по столу кулаком не стучал, но, наверное, потому, что стола поблизости не оказалось.

Любаня спокойно сложила на подзеркальник трюмо в уголке комнаты золотые подарки бывшего любовника. Подпихала в сумку, а еще и в просто пакет свои носильные вещи и кое-что из чисто женских принадлежностей, подхватила на плечо сумочку на длинном ремне, в которой постоянно лежал паспорт, телефон, небольшая заначка денег, и нагруженная молча вышла из квартиры.

Конечно, она могла бы сказать в ответ папику, мол, трахал бы получше и почаще, то и на сторону смотреть не стала. Хотя, честно говоря, это было бы не правдой. Могла скромно попроситься хотя бы переночевать сегодня на старом месте. Вряд ли этот козел разрешил бы, но попытка – не пытка. Впрочем, сама по себе истерика вечно самодовольного, изображающего из себя невесть какого крутого то ли чиновника, то ли бизнесмена, то еще кого, уже была для Любки своеобразной компенсацией и наградой за проведенные в этой уютной, хорошо обставленной квартирке полгода. Терпеть, конечно, терпела, как будет терпеть еще многих в своей жизни, но...

...Люба вскинулась со сна, вздрогнула, будто только что получила обидный и унизительный слабенький, совсем не мужской пинок под зад от своего папика при выходе из квартиры. Ох! Слава богу! Не так давно произошедшая сценка расставания просто приснилась девушке, сладко задремавшей в квартирке двух друзей, на кроватке, символически отгороженной платяным шкафом.

Люба почему-то первым делом судорожно схватилась за телефон в изголовье, глянула на время. И продрыхла-то всего пару часов, а такая дрянь приснилась! И что теперь делать? Опять звонить по подружкам, готовым поддержать выход в клуб или на тусовку, но забывших про Любку, стоило с ней случиться неприятности? Или прямо сразу звякнуть однокласснице, что с самого приезда в Москву таскается по «салонам» и «конторам» и чувствует при этом себя удачливой и независимой, ловко устроившейся в столичной жизни?

«Нет, – подумала Люба. – Сперва еще попытаюсь куда втиснуться. Продавщицей на рынок или хоть курьером на первое время. До зимы. А там...» Что будет там думать не хотелось. А вот прямо сейчас телефон девушки дышал на ладан. Заряда батарейки осталось от силы на пару коротеньких звонков. Люба встала с постели, порылась в своих разбросанных вещах, распотрошила сумку с документами. Зарядки нигде не было.

«Черт! Обидно, – с горечью подумала девушка. – И что теперь? У пацанов-то, похоже, совсем уж кнопочные мобилы для гастарбайтеров...» Но все-таки она пошарила по ящикам старого письменного стола, позаглядывала на полки шкафа, заполненные вперемешку потертыми свитерами, носками и запасными джинсами. Найденные две разные зарядки для телефонов, разумеется, к её аппарату не подходили никоим образом.

– Ну, и плевать! – вслух высказалась на очередную неприятность Любка. – Пойду сейчас и куплю новую! Черт с ними, с деньгами. Все равно перед смертью не надышишься.

С трудом отыскав среди своих вещей свежие черные стринги, девушка не спеша оделась, хотела чуть-чуть подкраситься, но подумала, что дождь, даже не попадая на лицо, все равно смоет любую косметику. Простоявшие со вчерашнего вечера на батарее кроссовки абсолютно просохли и даже нагрелись. Люба заправила в джинсы «ковбойку», накинула куртку, расправив и приготовив к выходу капюшон, сняла с гвоздика возле двери маленькую связку из пары ключей, их она заметила еще вчера, да и Федя тогда подтвердил, запасные, мол, на всякий случай. Перед самым выходом девушка проверила в сумочке запиханный туда телефон, паспорт, деньги в потайном кармашке и решительно шагнула из приютившей её квартиры. «Туда и обратно, – подумала Люба, подходя к лифту. – Далеко тут, интересно, до салона связи добираться придется?»

Максимально быстро, насколько позволяли разнообразнейшие лужи на асфальте, девушка добежала до угла длинного старого дома, и только оттуда заметила за серой рябью бесконечного дождя яркие огни местного торгового центра.

«Везет, – подумала Люба. – Там точно зарядку найду. Значит, теперь до перехода, потом через автобусную остановку и – считай на месте...»

...Ближе к полуночи домой вернулся с охранной и подсобной магазинной работы Федя. На кухне он застал одиноко жующего бутерброд со вчерашним сыром Василия.

– А что так тихо? – удивился Федор, посетив по очереди туалет и ванную, заглянув в комнату и не увидев там никого. – Куда наша Любка делась?

– А кто её знает? – уныло пожал плечами друг. – С утра была. Еще мне минет отстрочила по высшему классу. Обещала и тебе вечером сделать. А когда вернулся – нет уже никого.

– Дверь-то закрыта была? – начал вникать в произошедшее Федя.

– Ну, да, все нормально, только не так, как мы закрываем обычно. На нижний замок было замкнуто.

– Значит, переспала с нами и – улетела птичка, – со вздохом деловито констатировал Федор. – Как бы теперь с птичьей болезнью не остаться...

– Типун тебе на язык! – искренне возмутился Вася до сего дня счастливо избегавший подобных сюрпризов в интимной жизни. – Если бы сбежала, не прощаясь, то вещи бы так не бросила. Сам глянь, все шмотки её здесь остались.

– А вдруг она...

Не договорив, Федя кинулся в уборную, присел, обнимая унитаз, с облегчением нащупал приклеенную скотчем позади пожелтевшего от времени бачка общую с другом заначку.

– И деньги на месте, – с недоумением сказал он, почесывая в затылке, а потом резко махнул рукой, – ладно, давай жрать, что ли. Захочет, вернется. А так, вольному – воля!

– Ага, – поддакнул друг.

А что он еще мог сказать?

Завалившись после позднего ужина на диван, друзья включили телевизор.

«...трагедия произошла на Второй Парковой улице, – деловито вещал диктор с экрана. – Грузовой автомобиль на полной скорости протаранил автобусную остановку со стоящими на ней людьми. Как стало известно нашей редакции, водитель, управлявший транспортным средством, умер за рулем от внезапного инсульта. В результате трое граждан скончались на месте, еще двое находятся в больнице в тяжелом состоянии...»

– Это ж рядом, да? – заинтересовался Вася. – Хоть что-то интересное в знакомых местах случилось...

– Ну, да, как от нас к торговому центру идти, – подтвердил друг. – Вот не повезло кому-то, верно, Клим?

– И не говори... Судьба.

***

Среди ночи крепко спавший на диванчике Василий вдруг проснулся от того, что рядом с ним упало пьяное женское тело. Кто-то бесцеремонно влез к нему в трусы холодной узкой ладонью и зашептал жаркими, слюнявыми губами прямо в ухо: «Федя, я ебаться хочу – аж зубы сводит...»