Монастырская ведьма. Часть 10
В монастыре жизнь текла своим чередом. Судебным исполнителям не пришло в голову искать виновницу гибели Стаффорда в монастыре. До сих пор, хотя с момента страшной смерти сэра Шелли прошло больше 500 лет, место это словно пребывает под каким – то заклятием, заворожившим умы местных жителей, которые живут в мире грез наяву. Вся округа изобилует сказаниями, "нечистыми местами", суевериями. Говорят, до сих пор в округе в полнолуние появляется собака – волк и призрак сэра Шелли со своими охотниками.
Впрочем, матушка приняла свои меры безопасности. Джейн сидела в подвале, радуясь одиночеству, монастырскому пиву и вкусному свежему хлебу. Матушка Изольда, исповедав грешную привратницу, решилась отложить наказание, чтобы преподать за одно новенькой труднице урок монастырского послушания.
** Глава седьмая. Наказание привратницы
Джейн, освобожденная из подвала, занялась ревизией кухни. Ох, и досталось от нее послушницам, не проявляющим должного рвения
– Вы не моете котлы должным образом, вот и пиво скисает и мутнеет! – Шумела она. – В печке зола не выметена! Так только мышей и тараканов разводить! (Русские Виртуальные давалки! – добрый совет)
Впрочем, только одной угрозой доложить матушке Изольде о творящихся безобразиях хватило, чтобы те со всем рвением принялись наводить матросскую чистоту.
– Только не жалуйтесь! Матушка выпорет!
Джейн знала, что для воспитания в монастыре использовались розги, и реже, треххвостая плетка. Матушка Изольда оправдывала частое применение розог, ссылками на Библию.
– В библейской трактовке грехопадения, – проповедовала она сестрам, – Ева нарушила заповедь, данную Богом, и склонила к греху Адама. Именно ее, а не мужчину, смог прельстить змей – дьявол. Большую виновность женщины доказана и тем, что Господь определил большее наказание именно ей – в скорби и болезнях рожать детей. А мы принимаем покаяние с помощью молитв и терзания грешной плоти.
Приспособлений для наказания было всего три: кольцо, ввинченное в потолок трапезной, старая дубовая скамейка, и аналой в церковном алтаре, принимающий на себя провинившихся в особенно торжественных случаях.
Порка несчастной привратницы, заснувшей на посту, особой торжественностью не отличалась: матушка Изольда решила, что розог, и кольца в пололке будет вполне достаточно. (Истязания, БДСМБДСМ, боль и унижение – прим. ред. )
– Грешниц полезно пороть в положении стоя, – матушка Изольда руководила процессом подготовки привратницы к наказанию, – как говорили отцы иезуиты, ex necessitate! [по необходимости – лат. ] Кстати, они были большие мастера в этом деле! [В Англии силы инквизиции в те времена уже ослабели. ]
Линда, недавно присланная в монастырь, еще ни разу не получала публичной порки, и дрожала от страха. Глазами, круглыми как пуговки она с ужасом смотрела на мокрые длинные прутья, связанные в тонкие пучки, кольцо в потолке и цепи, предназначенные для ее тела.
– Я не позволю бить себя! – Гордая осанка и взгляд выдавали в ней отпрыска голубых кровей, но в монастыре все равны.
– Раздеть грешницу! – Коротко приказала матушка, увидев, что послушница не собирается раздеваться сама.
Джейн, присутствующая при наказании тоже впервые, увидела, как три монахини ловко быстро выполнили приказ. Лишившись бесформенного монашеского одеяния, послушница оказалась хорошенькой девушкой лет шестнадцати.
– Virgo intacta [Непорочная девушка – лат. ] – поняла Джейн.
Волосы на голове, рыжие и непослушные, огненным дождем спадали на плечи. Оставшись в костюме Евы, послушница стыдливо прикрылась от сестер руками. Ее лобок был по монастырскому обычаю выбрит.
– А теперь цепи и кольцо! – Приказала настоятельница.
Стараниями помощниц девушка вытянулась в струнку так, что пальцы на ногах едва касались пола.
Джейн показалось, что юная девушка, подтянутая к потолку, вытянулась так, что стала выше, чем была. "Мне дедушка Карл показывал точно такое же кольцо в пыточной зале, – вспомнила Джейн, – туда сер Шелли, да примет Господь его душу, постели ковры и поселил свою мавританку! Говорят, с его помощью не нем не только секли, но и вешали!"
Монашки встали вкруг и молились, перебирая четки.
"Господи, прости ее грешную!" – монашки шептали молитвы.
Пока Линду подтягивали к потолку, связывали вместе ноги, Матушка Изольда взяла в руки универсальный воспитательный инструмент, всех времен и народов, розгу.
– Говорят, – Матушка Изольда улыбнулась, – в античные времена розгу и порку воспевали в стихах, когда она с размаха ложится раз за разом на попу негодной девчонки, с помощью боли пробуждая ум и кротость. Не даром в Библии в качестве наказания неоднократно упоминается розга! – Матушка Изольда делилась своими воспитательными соображениями со всеми присутствующими, включая подвешенную к потолку Линду. В короткой послеобеденной проповеди матушка доходчиво, как ей казалось, разъяснила всем важность регулярных телесных наказаний монашек для их же благополучия.
– Как известно, библейское событие грехопадения считается крайне важным. Это привело человека к падшести и богооставленности. Последствия грехопадения плачевны: человек стал смертен, навеки потерял райское блаженство, утратил божественное знание природы вещей, лишился чистоты, приобретя взамен склонность к греху. А теперь всем женщинам надо отвечать за первородный грех! Сорок девять ударов! – Матушка подытожила проповедь. – Джейн будет считать!"
"Мой дедушка Карл драл меня ремнем без всяких проповедей! – Джейн вспомнила воспитательную практику деда. – Заслужила, так получи! Бывало, по три дня сесть не могла!"
Она потупила взор, решив не показывать отношение к философским теориям настоятельницы в данное время и в данном месте. Несчастной Линде пришлось выслушать проповедь в подвешенном виде. Девушке было явно не до молитв. Ей хотелось только одного: чтобы это страшное и позорное наказание осталось позади.
Прочитав "Богородицу", матушка приступила практике.
Тут Джейн увидела, что соски, на грудях приговоренной напряглись и приподнялись!
"Прямо, как у меня, перед свиданием с дедушкиным ремешком! – подумала она. – Не повезло девчонке!"
– Простите меня! – Крикнула Линда, поняв, что произойдет через секунду.
Вся ее спесь куда – то делась.
– Бог простит! – Ответила матушка, встав, справа и позади от приготовленной жертвы.
Прут свистнул в воздухе, тело девушки вздрогнуло, задергалось как червяк на крючке у рыболова, и в трапезной раздался первый крик. Она вскрикнула и напряглась, инстинктивно приготовившись к новому удару.
– Раз! – Четко сказала Джейн и посмотрела на след. Ей впервые пришлось наблюдать порку со стороны.
С непривычки Линда сжала ягодицы, не зная, что для нее это будет значительно хуже, чем расслабить их. Матушка не торопилась, позволяя Линде успокоиться на привязи.
– Нет! – Линда обернулась и увидела, как матушка размахивается во второй раз.
– Два! – Джейн увидела, как на попе Линды вспухают первые полосы.
"Это же из – за меня ее наказывают! – подумала она. – Не постучись я в калитку в ту ночь, этого бы ничего не было! Ну, я попрошу матушку изменить Линде послушание и отправить ко мне на кухню. Я научу ее варить пиво!"
Матушка Изольда, женщина добрая, хоть и строгая, видимо, не хотела применять на все инквизиторские способы воспитания с пристрастием. Кончики прутьев каждый раз ложились на середину дальней от матушки ягодицы.
Джейн с удивлением заметила, что при таком способе кончик не просекает кожу до крови, а полоса наливается ровным красным цветом.
– Ее наказывают не за сон, а за то, что она не исполняет своего послушания так, как положено! – Розга снова просвистела в воздухе и с размаху врезалась в Линдину попу.
– Три! – Джейн считала, но ее голос был перекрыт отчаянным визгом Линды.
Полосы уже начали наливаться кровь
ю. Матушка Изольда, как поняла Джейн, берегла силы, да и не старалась превратить наказание в инквизиторскую пытку, поэтому била умеренно, без оттяжки.
"Меня в замке и в лесу драли куда как сильнее!" – Джейн вспомнила ночное приключение. – С той поры еще не все полосы исчезли с ее тела.
– Четыре!
Матушка не спешила, делая длинные паузы между ударами, чтобы боль успевала разлиться по всему телу наказываемой. Основной удар она нанесла по правой, ближней к матушке, ягодице, лишь обжигая кончиком прута серединку левой. После десятого удара пауза была такой длинной, что монашки успели прочитать "Богородицу". Матушка Изольда перешла на левую строну, чтобы разделить поровну порцию полос и боли на "расколотой луне". Девушка ревела, дергаясь на привязи.
– Расслабься, – шепнула Джейн девушке, – легче будет!
Тут она поняла все коварство порки, стоя под кольцом: расслабиться практически невозможно. На это и рассчитывала матушка Изольда, решив наказать Линду со всей монастырской строгостью.
– Не надо! Не бейте меня! – Успела произнести она, прежде чем порка продолжилась с новой силой.
Матушка Изольда, сама по молодости лет не раз пробовавшая розгу, знала много методик нанесения узора по ягодицам, знала, как доставить максимальную боль, но при этом не покалечить. "Казнить можно один раз, – а драть сколько душе угодно, – вспоминала она слова покойной матушки, вручившей перед смертью Изольде не только ключи от всех дверей и сундуков, но и от запаса розог, – помни, ты в ответе за всех сестер. Держи их в любви, но и в строгости, если не хочешь неприятностей!"
Девчонка отчаянно брыкалась и ревела уже во все горло. Первоначальная гордость растаяла как снег в марте.
– Двадцать один!
"Надо ей как следует накрутить хвост, – думала матушка настоятельница, любуясь своей работой, – конечно, я деру ее достаточно умеренно, но она должна на своей заднице прочувствовать, что ее порют со всей строгостью и в дальнейшем в монастыре спуску ей никто, не даст! Господи, прости ее, грешную! Тут важно не промахнуться, наносить удары предельно точно!"
Полосы ложились ровно, нигде не перекрещиваясь. Джейн невольно залюбовалась ее работой. Линда непроизвольно взвизгивала, дергаясь на цепи. Ее хорошенькое личико, перекосившись от боли, стало страшным и некрасивым. На десятом ударе матушка сменила розгу и снова встала справа от Линды.
Линда отчаянно мотала головой и отрывисто вскрикивала, пытаясь разжалобить матушку.
– Простите меня! – успела сказать она. – Я больше не буду спать на воротах!
– Тридцать! – Джейн увидела, как матушка остановилась, перевела дух и потребовала от монашек подать новую связку прутьев.
"Куда же она будет бить? – подумала Джейн. – На попе уже места нет! Наверное, будет класть удары крест на крест. Тогда у Линды неприятности впереди!" Она ошиблась: поле сместилось с ягодиц на верхнюю часть бедер.
"Там кожа куда как нежнее! – Джейн вспомнила свой опыт порки по бедрам, – тут небо с овчинку покажется, даром, что матушка бьет ее явно в полсилы!"
Действительно, Линда, почувствовав укус прута на бедрах, стала орать и визжать, как будто ее режут. В конце третьего десятка ударов Линдины крики прекратились, видимо просто не было сил, она начала жалобно поскуливать.
– Тридцать пять! – Четко сказала Джейн.
Снова потекли томительные секунды, растягивающие суровое наказание.
Матушка позволила девушке отдышаться перед последними ударами.
– Не надо! – Линда рыдала, да так горько, что слезы капали на пол в трапезной. – Я – я больше не буду!
Теперь она из гордой девушки превратилась запуганного зверька, окончательно запутавшегося в слезах и соплях.
– Теперь она узнала на себе, что ждет непослушную девчонку, – услышала Джейн шепот монашек, любующихся наказанием. Последний, сорок девятый удар вызвал у девушки отчаянный крик.
"Все закончилось, – подумала Джейн, – Но матушка не торопилась снимать ее с кольца, она лишь приказала слегка ослабить натяжение цепи. Теперь Линда извивалась как угорь и скулила как побитая собака.
Монашки, привыкшие к ритуалу порки, встали на колени и запели "Pater Noster" Наконец, матушка Изольда приказала снять девушку с кольца. Линда, упав на пол, продолжала в истерике реветь, размазывая слезы по лицу. Впрочем, она была не в состоянии сама одеться, и Джейн помогла ей натянуть монастырскую одежду.
– Проводи ее в келью! – Приказала Джейн матушка Изольда. – И чтобы на вечернюю службу не опаздывала.
За дверями кельи поведение девушки изменилось. Она сразу перестала плакать, дышала ровно и спокойно.
– Больно было? – участливо спросила Джейн.
– Нет, – девушка улыбнулась и потерла наказанное место, – меня в школе и дома еще не так драли, бывало вся попа в крови, а тут полоски! – А кричать меня еще в раннем детстве научили, чтобы экзекутора разжалобить! Попу – то жалко!
Так Джейн поняла, что в словах матушки Изольды, о женщине как о сосуде для греха и коварства, есть доля истины.
Уже за вечерней службы Линда, как ни в чем ни бывало, пела хвалу Господу. Факт, новенькая повариха слово знает, – решили монашки, – как Линда орала, о после общения в келье наедине с Джейн, вышла к вечерне, как ни в чем, ни бывало.
Джейн не стала их переубеждать. Авторитет ее в монастыре от этого только вырос, а после первого пива, сваренного новенькой трудницей, все монашки прониклись к ней любовью и уважением.
** Глава восьмая. "Optimum medicamentum quies est". – Лучшее лекарство – покой [Цельс].
С тех пор вот уже семь лет Джейн занимала должность трудницы – поварихи и за одно врачевательницы страданий монашек после воспитательных мер. Матушка Изольда пользовалась среди окрестных крестьян доброй славой. Про нее ходили слухи, будто она возлагает руки на больных и те встают с постели, когда лекари уже считали их безнадежными? На самом деле молитвой и утешением не всегда можно вылечить болезнь. Катрина была тому наглядным примером. Впрочем, матушка лечила не только молитвами. Дело в том, что она верила в медицинские свойства розги. Еще в глубокой древности розга почиталась как целебное средство, и многие врачи того времени назначали применение ее при различных душевных заболеваниях, расстройствах умственных способностей, черной меланхолии и школьной нерадивости.
– Умалишенных полезно бить розгами для того, – цитировала матушка Изольда слова античного врача Целиуса, – "чтобы разум снова посетил их, ибо теперь он у них вовсе отсутствует". При душевных болезнях имелось в виду моральное воздействие розги: под влиянием страха и боли умалишенный вынужден будто бы вести себя благоразумно. Не удивительно, что у Джейн частенько находилась работа. Правда, в случае с Катриной произошла явная передозировка.
– Divinum opus sedare dolorem! – [Божественное дело успокаивать боли – лат. ]
Джейн, общаясь с монашками, вскоре поняла, что всех, кроме матушки Изольды она может без труда располагать к себе, подчинять своей воле, а потом вообще делать с ними все, что хочется, но на мужчин ее колдовское обаяние не распространялось.
– Ты у меня настоящий ангельский дьявол! – Как – то раз честно сказала ей матушка Изольда, после того как в монастырь приехала очень важная супруга лорда Б* и провела недельку в объятиях Джейн, а казна монастыря пополнилась щедрым подношением. – Но в монашки я тебя принять не смогу. Сама понимаешь, мне придется писать епископу, кто ты и откуда пришла. Будет слишком много вопросов!
– Значит, я останусь трудницей! – Джейн не стала возражать матушке.
В те времена монастырь давал работу крестьянам и ремесленникам, и в положении Джейн не было ничего необычного.
*Эпидемия охоты на ведьм в Европе в период с 1450 по 1750 гг. уничтожила свыше одного миллиона человек, но меньше всего ведьм было казнено в Англии, куда и сбежал Карл с внучкой.