Последний подвиг пикапера
- Ну так как? Слабо?
- Не слабо, не слабо. Заткнись!
- Ну так и топай!
- Ну так и топаю...
Иду к соседней палатке.
Девчонка куда-то делась, и это было совсем плохо... нет, вот она, выходит из палатки с баллоном воды.
Я притормозил, но в спину воткнулись насмешливые взгляды. Губы чертыхнулись, ноги сами двинулись дальше...
Ситуация была почти безнадежной. Верней, даже без всякого «почти». А жаль. Охренеть как жаль, так тебя расперетак. Девочка-то - ну просто ах.
Такие попадаются редко, как самый большой, самый сочный, самый-пресамый персиковый персик - один на весь сад, или даже на все село. Когда личико девчачье, как у мультяшной белочки или бурундучка, а тело уже огого, хоть бери и жри его, как торт. Буфера не влазят в купальник, бедрышки кувшином, и узенькая полоска ткани на них - вот-вот лопнет, такие крепенькие и матерые. Ходит в стрингах, сверкает половинками, и сиськи торчат на полметра, и все вроде прилично, все так и надо... Кожа глянцевая, как вода на закате. А мордочка-то хоть и детская, а масляная, с чертинкой. И глазки черные, невинные... Видно, что еще ничего не опробовано в жизни, а все равно внутри сидит Ева. Такая себе маленькая, пушистая Евочка-лапочка, мой ласковый и нежный зверь...
Блин, дернул же дьявол за язык! Расхвастался перед пацанами: такой, мол, я супер-пупер-Казанова... И вот результат. Абсолютно безнадежная партия: девчонка со всей семейкой - мама, папа, дяди, тети, куча малышни, которую она же и нянчит...
Но деваться некуда.
- Здрасьте, люди добрые! - кричу, подходя к палатке. - Приятного вам аппетита!
Весь семейный люд как раз чавкает: поляна, огурчики-помидорчики, шашлычок... И она. Уже не в бикини - прикрылась блузкой-шортами...
- И тебе не хворать, - отзываются мне.
- Разрешите обратиться, - ору, как дурак. А что мне делать?
- Вольно, казак! Мы же не в армии, - говорит ее папаша с набитым ртом. - Рапортуй по-граждански.
- Есть по-граждански! Разрешите познакомиться с вашей дочерью!
Девчонка подавилась шашлыком.
Семейка зашумела. Не сердито - скорей удивленно.
(«Спокойно... Наглость города берет... «)
Мне нечего терять - знаю, что ни хрена не выгорит, и наглею так, что самому смешно. В случае чего удеру, думаю, папаша жирный, навряд ли быстро бегает...
- Это с какой же? С этой, что ли? С Ксюхой? - папаша поднимает на руки двухлетнюю клопиху.
- Никак нет! С той, которая покрупнее, - кричу. И улыбаюсь, как псих.
- Ооооо!... Ева, ты его знаешь?
(«Ева? Однако!... «)
- Неее, - тянет она, красная, как помидор.
- Так точно, - кричу, - не знает. Это и подразумевает моя формулировка: «познакомиться».
- Во как излагаешь!
- Конечно! Понимаете, обидно, что мы, такие редкие экземпляры, до сих пор незнакомы...
- Ого! Понимаем-понимаем... Люди, вы видели когда-нибудь такого нахала? Вот уж действительно «экземпляр». И что скажет, ээээ... моя дочь?
- Нееееее! - визжит Ева, зыркая черными глазами.
- А по-моему, такая наглость достойна или хорошей взбучки, или хорошей награды. Что скажешь? Человек, можно сказать, подвиг совершил. Накостылять ему по шее - или познакомить вас?
(«Кажись, надо делать ноги... Иначе это будет последний подвиг... «)
- Накостыляяяяять!
- Ага. Ну, раз так - ты меня знаешь. Я сделаю так, как всегда делаешь ты. То есть наоборот. Давай, дочь моя родная, иди знакомься, да не подведи старого отца.
- Неееееееее!!!
- Иди-иди! - шлепнул он ее. - Иди развейся! Пройдись, покусай его как следует, постервозничай, как ты умеешь... Повезло тебе, нахал! - поворачивается он ко мне. - ПОКА повезло. Хотя не исключено, что через две минуты ты изменишь свое мнение... Давай-давай! - подпихнул он Еву, и та наконец вскочила с надутым видом.
***
- Ну? И что мы будем делать?
- Мы?..
Я все еще не верил, что она стоит рядом со мной.
- Ну да. Мы.
- Мы... сейчас... будем... гулять!
- Где?
- Прямо здесь. И... знакомиться. Тебя как зовут?
- Габриэлой.
- А я слышал, как тебя назвали Евой...
- Раз слышал - чего спрашиваешь?..
Мы гуляли вдоль речки и несли всякую хрень, запинаясь на каждом шагу. Это была пытка, какую я не пожелаю и врагу: рядом, в двух шагах - ее семейка во главе с папашей, а тут - она, на расстоянии вытянутой руки от меня, мокроволосая, черноглазая, сексуальная в усмерть, хоть и грех про таких козявок такое говорить...
В этих случаях нужно сразу брать клиента, как быка за рога - под ручку, за талию, за плечи... но я иду рядом, как пионер. Боюсь папаши. Или не папаши, а хрен знает, чего боюсь. Не попадались мне еще такие спеленькие и молоденькие. Как речная лилия, которую найдешь в зарослях и думаешь, сорвать или нет...
- Давай купаться! - кричу, увидев удобный подход к реке. Мы уже отошли довольно далеко.
- Эээ... я не могу.
- Чего это?
- Ну... не одета я. Купальник в палатке остался, понял?
(«Вот оно! - ухнуло внутри. - «Вдруг выгорит? Давай-давай-давай... «)
- Ну и что? Какие проблемы? - ору я. - Давай голышом! Я - за компанию с тобой!
И, пока шок не прошел ни у нее, ни у меня, быстренько стаскиваю шорты с трусами, сотрясаю озабоченным хреном - и плюх в речку!
- Оооооууу, - кричу, чтобы наделать шуму. - Холодная какаяяяя! Давай сюда! Я отвернусь.
- Отвернешься?
(«Ааааа!... Клюнула!... «)
- Конечно!
- Честно отвернешься?
- Смотри! - я повернулся к ней спиной. (Блин, ну почему у людей нет на затылке глаз?!) - Видишь? Давай, не стесняйся, благородная девица!
Минута, за которую я чуть не кончил, представляя, какая она там, у меня за спиной, - и... Плюх!!!
- Благородная, говоришь? - кричит мне. - Ну погоди у меня!
И - как ущипнет за задницу!
- Аааа! - ору. - Ты что, гусыня, что ли? Или рак?
- За гусыню и рака щас
еще получишь! Вот тебе! и вот!..
Она щипалась больно, как настоящая гусыня. Ну, я в долгу не остался - общипал ей и попку, и бока, и обрызгал ее так, что она стала вся, как в бриллиантиках - в каждой капельке отражалось заходящее солнце. Потом она удрала от меня, и я полчаса догонял ее - плавала она, как акула, - и все-таки догнал, обхватил за голые бедра...
Мы возились и плюхались, как взбесившиеся зверята. Потом устали и подплыли к берегу.
- Отвернешься?
- Ээээ... да, конечно.
Здесь надо было сказать - «ну, мы же с тобой так сблизились», и всякое такое...
Не захотел почему-то. Не смог.
- Аааааай... - вдруг завизжала она за моей спиной.
Ну, тут договор-не договор - церемониться некогда. Выскакиваю из воды, подбегаю к ней, голой...
- Аааай!
На внутренней стороне бедра, у самой киски, жирная пиявка.
- Не бойся... Сейчас мы ее... - сразу беру уверенный тон спасителя. Крепко присосалась, зараза, даже не сразу отлипла...
- Она ядовитая? - жалобно спрашивает у меня Ева, когда страшный зверь был изгнан в камыши.
- Нет, ну что ты... Не бойся.
- Кровь, - показывает она. По мокрой ноге струится алая молния, отблескивая на солнце.
Но я смотрю не столько туда, сколько выше.
И она видит, куда я смотрю.
Это была самая нежная, самая девственная киска в мире. И одновременно - самая возбуждающая. Гладко выбритая, большая, выпуклая, с бесстыдно торчащими лепестками, лиловыми от холодной воды.
- Ну вот... Все-таки увидел, - говорит.
- Да, - говорю.
- Но ты же не будешь меня... нельзя же вот так сразу, да?
- Да... Нельзя...
Неужели? Неужели это случилось?
Сейчас только наклониться к ней, поцеловать, сгрести эти офигительные сиськи, которые столько томились без мужской ласки...
Но я делаю иначе. Я падаю перед ней на колени.
- Ты что? - смеется она.
- Раздвинь ножки, - говорю. Хватаю ее за бедра - и,
пока она не успела опомниться, всасываюсь в киску, холодную, как лягушка.
- Ааай! Что ты делаешь?
- Раздвинь ножки!... Вот так, вот тааак...
Она пропустила меня, наконец, к сердцевинке, и я въедался туда все глубже, глодая ее губами и языком. порно рассказы Я лизал ее и снаружи, и внутри, и в складочках, и везде, а потом стал долбить языком начало пещерки, проникая внутрь. Каждый лизок исторгал из нее ложку соленого сока, затекавшего мне в рот.
- Ыыыыы, - хрипела Ева, корчась надо мной. Время от времени я поднимал глаза - и видел два изобильных рога, бодавших небо.
Я довел ее до плача, до подгибающихся ног - и, когда она была готова растечься по берегу сладкой лужицей, сказал ей:
- А теперь ложись.
Ева послушно легла, не сводя с меня блестящих глаз. Это личико, перепуганное, возбужденное, но и совсем детское, вот такое, когда дите делает то, что нельзя, но очень хочется, - оно было страшнее сисек, и киски, и всего этого молодого тела, которое страшно хотело трахаться, и страшно боялось... Оно возбуждало меня так, что я вдруг разучился говорить.
- Ыыыыы, - хрипел я, воткнув свое бревно в малиновую мякоть Евиной киски. Она была наласканной, размягченной, как варенье, и я даже не заметил, как где-то там, в глубине жаркого тела, лопнула целка.
Ева сопела, отползая от меня. Все они так делают - в первый раз... Поздно: не отползешь. Ты уже надета на меня, как бабочка на булавку...
Этот секс нельзя описать ничем, кроме непрерывного «ааааааааа!... « Он был, как взлет ракеты: по нарастающей, без перерывов и отдушин - одно сплошное втрахивание друг в друга до хруста в лобках, пока гениталии не взорвались, оглушив болью и пронизывающим жаром, сладким, как смерть...
- Ну и ну, - говорила она, глядя на меня стеклянными глазами. - Это что ж такое? Мне так еще никто не делал.
- Эээээ... эээ... Так ты... ты...
- Что «я»?
- Ты... что, не в первый раз?
- В смысле? Трахаюсь, что ли? А ты думал - в первый? Вот глупенький! Меня Михалыч каждый день по два-три раза имеет... А вот так вот круто поплюхаться, душевно... да еще и ты отлизал мне потом так классно...
- Михалыч? Кто это?!
- Да мужик, с которым ты говорил. Он меня купил на недельку. Жена его не против - у нее свои ебыри есть. Да еще и детей на меня свалила... Мне, впрочем, нянчиться с ними - только в кайф. Когда-нибудь и своих заведу...
- Подожди. Сколько тебе лет?
- Мне? А что?
- А... аааа...
- Если ты хочешь спросить - «когда ты стала шлюхой?» - лучше не спрашивай. Не будем об этом, ладно? Так получилось, но я скоро соскочу, не думай... Ты мне жутко понравился. Я еще никогда так не кончала. Я вообще не кончала уже... несколько месяцев, наверно. Или больше. И мне не отлизывал никто, кроме шефа... Давай-ка назад, ладно? А то Михалыч убъет тебя, если узнает, что мы трахались. Мне-то ничего не будет, за меня деньги плачены вперед, с задатком - чтобы ничего со мной не сделали...
***
- Ну что?
- Что - «что»?
- Ты не чтокай! Уговор был? Уговаривались, что ты приведешь ее сюда в обнимку, поцелуешь взасос, а потом покажешь нам ее трусы, а? И мы тебе платим пять штук, а если нет - то ты нам. Был уговор?
- Ну, был...
- Ну так и где? Где телка? Где трусы?
- Не повезло, ребята, - сказал я. - Звезды не сложились. Не шумите, деньги щас будут...
Пацаны какое-то время потешались надо мной, потом им надоело. Они сползлись к палатке, взяли гитару, затянули песни, - а я все сидел на поваленном бревне, глядя на щербатый месяц, и вспоминал вкус ее губ, когда она чмокнула меня перед последним поворотом...
Мне было невесело.
- ... Завтра увидимся?
- Вряд ли.
- А когда?
- Зачем тебе? Я же шлюха. И буду ей еще не знаю сколько...
- Мне все равно.
- Все равно? Вот ты какой. Ну... тогда скажи мне свой телефон, и я может быть, позвоню тебе. Может быть. Жди...
И я ждал.